Неточные совпадения
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии —
бог не
внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
Не дай мне
Бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов
вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду старине.
Старушка, бабушка моя,
На креслах опершись, стояла,
Молитву шепотом творя,
И четки всё перебирала;
В дверях знакомая семья
Дворовых лиц мольбе
внимала,
И в землю кланялись они,
Прося у
бога долги дни.
— Какого звания — мужик простой, служить только
богу захотел, — а у нас тоже житье-то! При монастыре служим, а сапогов не дают; а мука-то ведь тоже ест их, хуже извести, потому она кислая; а начальство-то не
внемлет того: где хошь бери, хоть воруй у
бога — да!.. — бурчал старик. Увидев подъехавшего старика Захаревского, он поклонился ему. — Вон барин-то знакомый, — проговорил он, как-то оскаливая от удовольствия рот.
— И жаловались, да мало только что-то
внимали тому, — по пословице: рука руку моет; я
бога возблагодарил, как из этой их компании ушел!.. — заключил Добров.
— Не оттого мы страждем, что господь не
внимает молитвам нашим, но оттого лишь, что мы не
внимаем заветам его и не мира с
богом ищем, не подчинения воле его, а всё оспариваем законы божий и пытаемся бороться против его…
Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
Тебе я посвятил изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг.
Когда я погибал, безвинный, безотрадный,
И шепот клеветы
внимал со всех сторон,
Когда кинжал измены хладный,
Когда любви тяжелый сон
Меня терзали и мертвили,
Я близ тебя еще спокойство находил;
Я сердцем отдыхал — друг друга мы любили:
И бури надо мной свирепость утомили,
Я в мирной пристани
богов благословил.
«Слышите, цари,
внемлите, вельможи: я пою, я бряцаю Иегове-Богу, перед которым, когда шел он, земля тряслась, небо капало, горы растаявали, и облака проливали воду.
Все это ничего: проклятьям
бог не
внемлет.
Но
Бог знал, что помещик тот глупый, и прошению его не
внял.
— Иже уста твоя моляся — воздуху молятся, а не
богу;
бог бо мыслям
внимает, а не словам, яко человеки.
Бог, кажется,
внял его детской мольбе, и нам было послано невидимое спасение. В ту самую минуту, когда прогремел гром и мы теряли последнее мужество, в лесу за кустами послышался треск, и из-за густых ветвей рослого орешника выглянуло широкое лицо незнакомого нам мужика. Лицо это показалось нам до такой степени страшным, что мы вскрикнули и стремглав бросились бежать к ручью.
Внимал ему фернейский
бог!
Как труп в пустыне я лежал,
И
Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и
внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Внемли же, мощная Киприда,
И вы, подземные цари,
О
боги грозного Аида,
Клянусь — до утренней зари
Моих властителей желанья
Я сладострастно утомлю
И всеми тайнами лобзанья
И дивной негой утолю.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня
внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Губернатор дал ему тот же самый совет, которому Алымов и
внял, и смилостивился над мужиками, — он «простил их». А за то его
бог простил, и пропажа его «возвратилася другим оборотом»: дивный урожай, следовавший за голодным сороковым годом, обсеменил его поля самосевом, и Алымов «сжал, где не сеял».
Не
внимай козням его, плюнь на супостата, отвернись от него, обратись к
Богу истинному…
— Не женится, Melanie, не женится. Серж упрям, как все нынешние университетские молодые люди, и потому он вас с сестрой Верой не слушался. Что же в самом деле: как вы с ним обращались? — сестра Вера хотела его проклинать и наследство лишить, но ведь молодые люди
богу не верят, да и батюшка отец Илья говорит, что на зло молящему
бог не
внемлет, а наследство у Сережи — отцовское, — он и так получит.
— Славь
Бога, — крикнул он ей, скрежеща зубами от ярости, — что ты далеко каркаешь от меня и руки мои не достигнут тебя, гордись и тем, что дозволяет честное собрание наше осквернять тебе это священное место, с которого справедливая судьба скоро закинет тебя прямо на костер. Товарищи и братия мои, взгляните на эту гордую бабу. Кто окружает ее? Пришельцы, иноземцы, еретики. Кто
внимает ей? Подкупные шатуны, сор нашего отечества.
Не о ниспослании именно такого средства она горячо молилась еще так недавно.
Бог, видимо, услышал эту молитву. Он не
внял лишь другой. Он не вырвал из ее сердца любви к Зарудину и разлука с ним все продолжала терзать это бедное сердце, что, впрочем, она не выказывала ни перед кем, упорно продолжая избегать даже произносить его имя, и в чем она старалась не сознаваться даже самой себе.
Бог восставит нам тебя, государь, яко древле Моисея, Иисуса Навина и других освободивших Израиля, яко от нечестивых фарисеев, разбойников и богоборцев, но прежде
внемли мне: удержи праведный гнев свой, обрати еще на милость им: не видят бо, что творят.
— Славь
Бога, — крикнул он ей, скрежеща зубами от ярости, — что ты далеко каркаешь от меня и руки мои не достигнут тебя, гордись и тем, что дозволяет честное собрание наше осквернять тебе это священное место, с которого справедливая судьба скоро закинет тебя прямо на костер. Товарищи и братья мои, взгляните на эту гордую бабу. Кто окружает ее?.. Пришельцы, иноземцы, еретики… Кто
внимает ей? Подкупные шатуны, сор нашего отечества.
Но
бог и тут не
внял ее молитве.